Раз в полгода я стабильно переслушиваю альбом "Mëkanïk Dëstruktïẁ Kömmandöh" французской группы Magma. Как оказалось, перегруженная музыка на короткой ноге с авангардным джазом, скажем так, здорово "очищает сознание" и вырывает из рутины. С той же периодичностью я опускаю иглу на "Highway 61 Revisited" Боба Дилана - концентрат светлой грусти обволакивает и заставляет погрузиться в себя, что порой жизненно необходимо. Раз в год я ломаю зубы о "A Love Supreme" Джона Колтрейна - нечеловеческой гениальности музыка, которую я всё никак не могу распробовать. И так же раз в год я обращаюсь к дебютному альбому британцев Coldplay, чтобы в очередной раз обнаружить, что ни единой ноты из него не помню, хотя память у меня неплохая. Каждый год я натыкаюсь на дифирамбы значимости и умопомрачительную статистику продаж "Parachutes", каждый год я задумываюсь о феномене популярности Coldplay и каждый год я слушаю этот альбом, будто впервые. И ведь это в самом деле хороший альбом, симпатичная инди-мозаика из осколков брит-попа, собранная с оглядкой на U2 и Джеффа Бакли, но по одной только богу известной причине он каждый раз проходит сквозь моё сознание навылет. Чрезвычайно уютный и мелодичный, он в меру красив и сделан на совесть - комар носа не подточит, но все песни на нём словно сливаются в одну и оборачиваются кристальным ручьём, а ваш покорный, сколько бы ни пытался хоть немного из него зачерпнуть, - всё утекает сквозь пальцы. Абсолютно заслуженно расхваленный "Parachutes" создан для мечтателей и романтиков, ну а во мне желчи, видимо, больше, чем я думал. Что ж, до следующего года!

Пока лихорадка диско захватывала один танцпол за другим, Кёртис Мейфилд даже не пытался уловить пульс новых ритмов. Он окинул округу взглядом бывалого репортёра и разразился почти что проповедью, далёкой как от бликов зеркального шара, так и от упругого фанка своих предыдущих альбомов. Американская мечта оказалась фальшивкой. От неё осталась лишь облупившаяся краска на щитах с приторно-идеальными семьями белозубого среднего класса. Вот кусочки той самой краски - в трауре новостных программ и передовиц, в плошке бобов на столе малоимущих, в пыли тротуаров под ногами очередей безработных и в пороховых газах оружия сброда подворотен. Не надейтесь на время - оно не лечит, а лишь добавляет шрамы. В этом весь "There's No Place Like America Today" - печальный, эмпатичный и на редкость задумчивый альбом. Аранжировки подстать содержимому - чуть монотонные, неспешные и полные воздуха, они призывают замедлить шаг или остановиться вовсе, вздохнуть и прислушаться. Не к лоску импозантного баса, вкрадчивым партиям органа или неброским фразам духовой секции, а прислушаться к себе и ко всему миру. Надрывные высокие ноты Мейфилда обескураживают, но в его палитре есть место не только десяткам оттенков чёрного и серого - он говорит о тяжести и боли, не забывая о важности надежды, сколь бы призрачной она ни была. Да, времена не из лучших, но у нас есть любовь, чувство братства, вера, национальная гордость в конце концов! Наивно? До крайности, но если эта отдушина позволяет хоть ненадолго забыться, если эти эфемерные понятия обращаются твёрдой клюкой, то не всё ли равно? Кого-то смутит сильная религиозная нота и избитые посылы, да и в перспективе дискографии артиста "America Today" явно не сильнейшая из его работ, но к его чувственной созерцательности стоит прикоснуться, даже если вы далеки от расовых и социальных раздоров

Можете себе представить, чтобы кто-нибудь обвинял похоронные марши в излишней мрачности? Не редко в них вплетены лирические части, как олицетворение просветления и пути в лучший мир; есть даже целиком мажорные произведения подобного рода, но всё равно звучит довольно странно. В песнях Ника Дрейка, конечно, нет темпов траурных процессий и стука по крышке гроба, но по духу они созерцательно-меланхоличны, подстать длинным вечерам позднего ноября. Его первый альбом, неторопливый и безнадёжно красивый, остался практически незамеченным, и ладно бы его тираж просто пылился на полках, но добравшиеся до него критики били наотмашь: "недостаточно разнообразен, чтобы быть развлекательным" - абсурд чистой воды. "Five Leaves Left" и не должен был развлекать, однако и без того низкая самооценка начинающего музыканта едва не рухнула окончательно. Что ж, хотите музыки лёгкой и гладкой, будь по-вашему - следующий альбом в угоду критике должен был быть попсовым и приджазованным. Теперь продюсеры не обошлись камерным квартетом: в записи участвовал небольшой оркестр, участники группы Fairport Convention и великолепные певицы Пи Пи Арнольд и Дорис Трой. На огонёк забежал даже Джон Кейл, тот самый из культовой Velvet Underground. Богатейшие аранжировки сияют всеми цветами радуги. Никогда больше песни Дрейка не звучали так тепло и доступно, но, зная историю и характер музыканта, задумываешься: на пользу ли такая помпезность? Да, фортепиано и оркестровая медь оттеняют надломленный, доверительный голос исполнителя; да, наиболее близкая к джазу "Poor Boy" с богатым бэк-вокалом - просто прекрасна; и всё же порой буквально чувствуешь, как Нику некомфортно в столь широких звуковых просторах. Такой материал не испортить, как ни старайся, но в громе студийного арсенала, призванного сделать из Ника новую звезду фолк-рока - жанра авторов-исполнителей, он теряется именно как исполнитель. Увы, "Bryter Layter" постигла участь первого альбома: "неуклюжая смесь фолка и коктейль-джаза", как описывали пластинку в Melody Maker, купило всего лишь три тысячи меломанов - дурная, необоснованная критика и слабое продвижение сделали своё дело. Неизбежно возникает диссонанс с "Five Leaves Left" и тем более последним альбомом Дрейка (день 16), но "Bryter Layter", будучи самым светлым в его дискографии, стоит услышать: чего стоят только пасторальная виньетка "Introduction" и "Northern Sky". Вот только по достоинству все три альбома оценили спустя двадцать лет после кончины музыканта - до сих пор не ясно, было ли это добровольным уходом из жизни или роковой случайностью

Должно быть, "Плот "Медузы" Теодора Жерико по-настоящему потряс современников. Громадное (без малого 5 на 7 метров) полотно, пронизанное напряжением, сконцентрированная энергия в широте диагонали композиции и палитра отвратительно-мрачных коричневых тонов - единство чистого ужаса и красоты грубой силы! На салон 1819 года, где господствовало прославление монархии и избитые мифологические сюжеты, "Сцена кораблекрушения", как тогда назвали "Плот" дабы не давить на больной мозоль слишком сильно, допущена практически чудом. Академики и критики старой школы единодушно ругали неправильность рисунка, освещение, мрачный тон и задавались вопросом: "Стоит ли вообще браться за такие недостойные сюжеты?", и всё же они не могли отрицать главного - колоссальную силу идеи. Потому ли, что Жерико лично опрашивал тех немногих выживших с злосчастного плота (из 147 человек лишь 15 увидели берег, да и то пятеро из них вскоре скончались), что работал с уменьшенной его копией, сделанной плотником "Медузы", что орудовал камерой-обскурой, но он достиг небывалых высот воздействия на зрителя. Почему же забулдыги The Pogues избрали самое жуткое полотно эпохи романтизма для своего второго альбома? Довесок к изречению о трёх китах военно-морской традиции, лишь бы уколоть англичан? Может быть: во-первых, группа англо-ирландская, а во-вторых, достаточно и во-первых. Но есть в этом натяжка, всё-таки на обложке красуются лица самих музыкантов, да и ходила "Медуза" под французским флагом. А может, их привлекла та самая грубая сила, ведь в ирландских мотивах прямоты и энергии ничуть не меньше, чем в морской стихии и движениях страждущих. Не удивительно, что Том Уэйтс назвал "Rum Sodomy & The Lash" одним из своих любимых альбомов - певец затхлых баров и сточных канав просто не мог пройти мимо завсегдатаев ирландского паба. Это потрёпанный рукописный сборник печальных историй и разухабистых баек, где кельтским узлом сплетаются пьянящая поэтичность, душевновсть застольной песни и задиристость панка. А сколько в них красок! Изумрудная зелень народных мотивов ("I'm A Man You Don't Meet Every Day"), призрачно-голубые лирические баллады ("A Pair Of Brown Eyes") и полные удали и разгильдяйства вещицы в оранжево-алых оттенках ("Wild Cats Of Kilkenny" и "Sally MacLennane") формируют на диво цельную, полную жизни картину. Да, некоторые её детали полны печали, а мазок порой слишком груб, но балом правит простая радость и стойкий народный дух.